Николай Степанович ГУМИЛЕВ (1886–1921)

Русский поэт, путешественник и дуэлянт Н. Гумилев однажды заявил: «Я хочу, чтобы не только мои стихи, но и моя жизнь была произведением искусства», – и следовал этому принципу до последнего дня.

Будущий поэт появился на свет в страшную бурю на острове Кронштадт. Няня увидела в этом предвещание «бурной жизни» и не ошиблась.

«Мое детство было... волшебным, – вспоминал Н. Гумилев. – Я был колдовским ребенком. Я жил в каком-то мною самим созданном мире, еще не понимая, что это мир поэзии. Так, у нашей кошки Мурки были крылья, и она ночами улетала в окно, а собака моей сводной сестры, старая и жирная, только притворялась собакой, а была – это я один знал – жабой. У поэта непременно должно быть очень счастливое детство. Или очень несчастное. Но никак не скучное, среднее, серое».

Гумилев рос тщеславным, отчаянно храбрым мальчиком, который всегда и во всем хотел быть первым. «Ложась спать, он думал об одном: как бы прославиться. Мечтая о славе, вставал утром, пил чай, шел в гимназию. Он воображал тысячи способов осуществить свою мечту. Стать полководцем? Ученым? Изобрести перпетуум-мобиле? Безразлично что – только бы люди повторяли имя Гумилева, писали о нем книги, удивлялись и завидовали ему. И, от природы робкий, застенчивый, болезненный человек, «приказал» себе стать охотником на львов, уланом, добровольно пошедшим воевать и заработавшим два Георгия, заговорщиком», – писал хорошо знавший поэта Георгий Ивáнов. (Недошивин В. Прогулки по Серебряному веку: Санкт-Петербург. М., 2010.)

С детства идеалом для Гумилева были «земные бродяги» – покорители пространств. Вкус к путешествиям достался ему от отца, бывшего корабельного врача, участника кругосветных походов. Когда он вспоминал морские походы, гимназист Коля следил за маршрутом по карте. Ему нравились рассказы о далеких морях, о медлительных водах Нила, о хижинах и пальмах в желтых песках под синим небом Африки. Все это не входило в школьную программу, поэтому будущий поэт откровенно ею пренебрегал и читал только приключенческие книжки. Африка стала мечтой Гумилева, став взрослым, он побывал там несколько раз.

Две первые поездки Гумилева в Африку были частными. Поэт путешествовал, охотился, набирался впечатлений, которые потом нашли отражение в его творчестве. Последняя экспедиция в 1913 году, уже по заданию Музея антропологии и этнографии Академии наук Санкт-Петербурга, чуть не сорвалась. «За день до отъезда Гумилев заболел: сильная головная боль, температура – сорок. Позвали доктора, тот предположил, что это тиф. Всю ночь Гумилев бредил, а на рассвете, за два часа до поезда, потребовал воды для бритья и платье. Его отговаривали, но он сам побрился, выпил стакан чаю с коньяком и уехал». Такой поступок был в духе поэта. Он считал, что «нужно всегда идти по линии наибольшего сопротивления. Если приучить себя к этому, ничего не будет страшно». Из той поездки Гумилев привез в Академию наук 128 уникальных экспонатов: стрелы, колчаны, щиты, копья, ножи, утварь и картины абиссинских мастеров.

Романтикой странствий, экзотикой, героическим пафосом наполнено все творчество Н. Гумилева. Стихами его зачитывались, память о них сохранили в России даже тогда, когда после трагической гибели поэта его имя попало под запрет.

Творческий путь Н. Гумилева начался в 1905 году со сборника стихов «Путь конквистáдоров». В сборнике еще ощущалось влияние учителей-символистов, но уже чувствовались особая энергия, сдержанный лиризм, конкретность и яркость образов. Поэт целенаправленно вырабатывал свой метод.

Так вспоминал о нем современник Н. Н. Пунин: «Гумилев, который теперь так академически чист, так ясен, так прост, когда-то пугал – и не одних царскоселов – жирафами, попугаями, дьяволами, озером Чад, странными рифмами, дикими мыслями, темной и густой кровью своих стихов, еще не знавших тех классических равновесий, в которых так младенчески наивно спит, улыбаясь, молодость. Он пугал ... но не потому, что хотел пугать, а от того, что сам был напуган бесконечной игрой воображения в глухие ночи, среди морей, на фрегатах, с Лаперузом, Да Гамой, Колумбом...».

Новые поэтические принципы Гумилев сформулировал в 1912 году, когда стал одним из основателей литературного направления – акмеизма. Для него было значимо слово как таковое, во всей глубине и точности его значений. От точности слова зависела сила поэтического высказывания. Лирический герой Гумилева – мужественный открыватель земной красоты, готовый принять «волшебную скрипку», дар художника, и «погибнуть славной смертью», на которую обречен рыцарь искусства. Этот герой похож на Заратустру Ф. Ницше, которым был увлечен Гумилев. Работы Ницше поэт прочитывал в романтическом ключе: видел в них проповедь силы и мужества, символ чистоты и света.

В 1914 году Н. Гумилев отправился добровольцем на фронт. В письмах домой он признавался: «Это – лучшее время моей жизни. Оно... напоминает мои абиссинские эскапады, но менее лирично и волнует гораздо больше. Каждый день быть под обстрелом, слышать визг шрапнели, щелканье винтовок, направленных на тебя». Свою безоглядную храбрость, за которую поэт был дважды награжден орденом святого Георгия, Гумилев объяснил в одном из писем: «Я знаю, смерть не здесь – не в поле боевом. Она, как вор, подстерегает меня негаданно, внезапно. Я ее вижу вдали в скупом и тусклом рассвете».

Жизнь поэта оборвалась несколько лет спустя, августовским утром 1921 года на Ржевском артиллерийском полигоне под Петроградом. Как участник антисоветского заговора Н. Гумилев был приговорен к расстрелу чрезвычайным комитетом (ЧК). Перед казнью он спокойно выкурил папиросу, улыбался. «Шикарно умер, – передал современник слова одного из исполнителей приговора. – Даже на ребят из особого отдела произвел впечатление. Пустое молодечество, конечно, но все-таки крепкий тип. Мало кто так умирает». Эти люди не знали, что для Гумилева любой человек лишь «настолько человек, насколько побеждает свой страх». А он свой страх победил и даже в смерти стал первым: первым поэтом из череды убитых властью.